Раиса Аладышева: «Сколько было слез и радости, когда мы узнали о Победе!»
Раиса Григорьевна Аладышева 58 лет жизни отдала Московскому НПЗ, куда попала по распределению в далеком 1943 году после окончания Саратовского ремесленного училища. Сейчас ей 93 года, она активно сотрудничает с ветеранами МНПЗ, ездит на дачу и общается с правнуками. Мы встретили ее в Дворце культуры «Капотня» на торжественной церемонии вручении юбилейных медалей «75-летия Победы в Великой Отечественной Войне». Раиса Григорьевна одна из немногих сейчас может рассказать о том, как жил завод во время войны.
Раиса Аладышева, помощник товарного оператора в годы войны, — о людях и их подвигах, о заводе и его фанерной копии, и о том, как встречали Победу в Капотне.
— Вы помните, когда вас застало известие о начале войны?
— Известие о войне пришло, когда я уже числилась студенткой Саратовского ремесленного училища. С 1941 по 1942 год мы проходили практику на нефтеперерабатывающем заводе №412 им. Кирова в Саратове. Во время бомбежек дежурили на крышах, ловили «зажигалки», которые немцы сбрасывали во время воздушных атак.
— А как вы попали на Московский НПЗ?
— Это отдельная история. После окончания училища по распределению мне предложили ехать в Москву. Правда, мне тогда было только 15 с половиной, а на завод брали с 16 лет. За нами в Саратов приехал начальник цеха контроль-измерительных приборов московского завода. И говорит: «Я ее не возьму, мне ведь даже билет на поезд не выпишут». И тогда жена брата сбегала в милицию, сказала, что свидетельство о рождении утеряно, взяла какие-то справки, и меня отправили в Москву. А когда я приехала на завод, пошла в отдел кадров со своим свидетельством. Нас собирает Финенко Петр Кондратьевич (директор МНПЗ в 1940–1946 гг.), посмотрел на меня и говорит: «А этой нет еще 16?».За меня Екатерина Сергеевна Лобачева, начальник отдела кадров, заступилась, говорит: «Ну сжальтесь, посмотрите, у нее аттестат и характеристики отличные, не отправлять же ее назад?», и Финенко Петр Кондратьевич согласился. Взяли меня помощником товарного оператора на товарно-сырьевую базу.
— Каким был завод в военное время?
— Завод мне показался очень маленьким, работал один крекинг. Трудились здесь около 800 человек, и в основном женщины. Я работала на товарно-сырьевой базе на замерах в резервуарах.
Выдали спецовку, в которой я еле шагала, на несколько размеров больше, и ботинки на высоком каблуке и деревянной подошве. Еще дали огромный железный крюк, которым открывали задвижки на технологических трубопроводах после закачки резервуара для того, чтобы отобрать пробу на анализ. Задвижки просто так не откроешь, ухнешься всем телом на этот крючок и открываешь. Резервуарный парк охраняли солдаты с ружьем, иногда мы их просили помочь, потому что зимой все примерзало. Вот так, иногда по 10–12 часов, а когда и сутками на работе.
— Приходилось ли вам сталкиваться с генеральным директором завода в то время, каким человеком был Финенко Петр Кондратьевич?
— Финенко Петр Кондратьевич был человеком грамотным, обладал хорошей выдержкой и умел так организовать работу, что каждый на своем участке был начальником и не бегал в поисках помощи. Он выписал нам килограммовые карточки, и нас, девчонок с товарно-сырьевой, кормили в столовой для ИТР. Он говорил: «Пока девочек этих не откормите, будут есть здесь». Помню тяжелый физический труд в то время: сбегать на резервуар, отобрать пробы, убраться в насосной, а там насосы поршневые и кругом мазут. Замеры делали каждую вахту: сколько взяли сырья, сколько выдали.
— Как завод охраняли в военное время, часто ли были бомбежки?
— Я пришла в 1943 году, и при мне воздушных атак уже не было. Над заводом была натянута сетка. Ночью мы работали в полной темноте с фонариками. Весь удар на себя взял фальш-завод, который хорошо освещался ночью. Там стояли бутафорские резервуары, была сделана обваловка, нефтепроводы смонтированы — практически как настоящий! Его специально освещали ночью, располагался он в районе Чагино, и весь удар фальш-завод взял на себя. Ложный завод при аэрофотосъемке не отличался от настоящего.
— Какую продукцию завод выпускал в военное время?
— Завод выпускал бензин, авиабензин, дизельное топливо для заправки танковой техники, мазут для кораблей речного и морского флота и битум для производства асфальта. В 43-м уже очень мало цистерн для фронта заполняли прямо у резервуара. Основная продукция сдавалась базам Главнефтеснаба, а с 43 года продукцию цеха №3 стали отгружать заводам системы Наркомнефти. Отпускали разным организациям и воинским частям. Кстати, в 1943 году завод был признан рекордсменом по выработке нефтепродуктов. Шел в первых рядах передовых заводов Советского Союза. И в августе ему было вручено переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны на вечное хранение.
— Помните, как восприняли люди известие о победе?
— Радио было только на площади у заводоуправления, я называла его рупор. И когда объявили об окончании войны, все, кто не был на вахте, пришли на площадь. У пруда собрались все жители окрестных деревень: Капотни, Чагино, Алексеевки. Там столько было слез: кто-то радовался, кто-то смеялся, плакали, все обнимались, кто-то пришел с баяном. У меня до сих пор дрожь, когда вспоминаю этот день. Все, что в песнях поется о Победе, — правда. Несколько раз по радио повторяли одно и тоже, и люди все шли и шли. Сразу же была такая легкость, война закончилась, хотелось что-то делать, создавать, восстанавливать все, столько энергии в нас вдруг появилось.
— Сильно ли Капотня была разрушена во время войны?
— Я не помню бомбежек. Но после войны мы вручную сносили бараки, стали возводить стадион. Я вступила в комсомол, было очень много общественной работы.
— А личная жизнь как складывалась?
— После окончания войны я познакомилась и с моим будущем супругом Михаилом Васильевичем, он закончил войну в Манчжурии танкистом. А в 47-м устроился на завод, в третий газоперерабатывающий цех помощником оператора. Всю жизнь вместе с ним отработали на МНПЗ. Его уже нет, но у меня богатая семья: двое детей, трое внуков и столько же правнуков, и я ни о чем не жалею!
Закрыть