Завод для Победы

Раиса Аладышева: «Сколько было слез и радости, когда мы узнали о Победе!»

Раиса Григорьевна Аладышева 58 лет жизни отдала Московскому НПЗ, куда попала по распределению в далеком 1943 году после окончания Саратовского ремесленного училища. Сейчас ей 93 года, она активно сотрудничает с ветеранами МНПЗ, ездит на дачу и общается с правнуками. Мы встретили ее в Дворце культуры «Капотня» на торжественной церемонии вручении юбилейных медалей «75-летия Победы в Великой Отечественной Войне». Раиса Григорьевна одна из немногих сейчас может рассказать о том, как жил завод во время войны.

Раиса Аладышева, помощник товарного оператора в годы войны, — о людях и их подвигах, о заводе и его фанерной копии, и о том, как встречали Победу в Капотне.

— Вы помните, когда вас застало известие о начале войны?

— Известие о войне пришло, когда я уже числилась студенткой Саратовского ремесленного училища. С 1941 по 1942 год мы проходили практику на нефтеперерабатывающем заводе №412 им. Кирова в Саратове. Во время бомбежек дежурили на крышах, ловили «зажигалки», которые немцы сбрасывали во время воздушных атак.

— А как вы попали на Московский НПЗ?

— Это отдельная история. После окончания училища по распределению мне предложили ехать в Москву. Правда, мне тогда было только 15 с половиной, а на завод брали с 16 лет. За нами в Саратов приехал начальник цеха контроль-измерительных приборов московского завода. И говорит: «Я ее не возьму, мне ведь даже билет на поезд не выпишут». И тогда жена брата сбегала в милицию, сказала, что свидетельство о рождении утеряно, взяла какие-то справки, и меня отправили в Москву. А когда я приехала на завод, пошла в отдел кадров со своим свидетельством. Нас собирает Финенко Петр Кондратьевич (директор МНПЗ в 1940–1946 гг.), посмотрел на меня и говорит: «А этой нет еще 16?».За меня Екатерина Сергеевна Лобачева, начальник отдела кадров, заступилась, говорит: «Ну сжальтесь, посмотрите, у нее аттестат и характеристики отличные, не отправлять же ее назад?», и Финенко Петр Кондратьевич согласился. Взяли меня помощником товарного оператора на товарно-сырьевую базу.

— Каким был завод в военное время?

— Завод мне показался очень маленьким, работал один крекинг. Трудились здесь около 800 человек, и в основном женщины. Я работала на товарно-сырьевой базе на замерах в резервуарах.

Выдали спецовку, в которой я еле шагала, на несколько размеров больше, и ботинки на высоком каблуке и деревянной подошве. Еще дали огромный железный крюк, которым открывали задвижки на технологических трубопроводах после закачки резервуара для того, чтобы отобрать пробу на анализ. Задвижки просто так не откроешь, ухнешься всем телом на этот крючок и открываешь. Резервуарный парк охраняли солдаты с ружьем, иногда мы их просили помочь, потому что зимой все примерзало. Вот так, иногда по 10–12 часов, а когда и сутками на работе.

— Приходилось ли вам сталкиваться с генеральным директором завода в то время, каким человеком был Финенко Петр Кондратьевич?

— Финенко Петр Кондратьевич был человеком грамотным, обладал хорошей выдержкой и умел так организовать работу, что каждый на своем участке был начальником и не бегал в поисках помощи. Он выписал нам килограммовые карточки, и нас, девчонок с товарно-сырьевой, кормили в столовой для ИТР. Он говорил: «Пока девочек этих не откормите, будут есть здесь». Помню тяжелый физический труд в то время: сбегать на резервуар, отобрать пробы, убраться в насосной, а там насосы поршневые и кругом мазут. Замеры делали каждую вахту: сколько взяли сырья, сколько выдали.

— Как завод охраняли в военное время, часто ли были бомбежки?

— Я пришла в 1943 году, и при мне воздушных атак уже не было. Над заводом была натянута сетка. Ночью мы работали в полной темноте с фонариками. Весь удар на себя взял фальш-завод, который хорошо освещался ночью. Там стояли бутафорские резервуары, была сделана обваловка, нефтепроводы смонтированы — практически как настоящий! Его специально освещали ночью, располагался он в районе Чагино, и весь удар фальш-завод взял на себя. Ложный завод при аэрофотосъемке не отличался от настоящего.

— Какую продукцию завод выпускал в военное время?

— Завод выпускал бензин, авиабензин, дизельное топливо для заправки танковой техники, мазут для кораблей речного и морского флота и битум для производства асфальта. В 43-м уже очень мало цистерн для фронта заполняли прямо у резервуара. Основная продукция сдавалась базам Главнефтеснаба, а с 43 года продукцию цеха №3 стали отгружать заводам системы Наркомнефти. Отпускали разным организациям и воинским частям. Кстати, в 1943 году завод был признан рекордсменом по выработке нефтепродуктов. Шел в первых рядах передовых заводов Советского Союза. И в августе ему было вручено переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны на вечное хранение.

— Помните, как восприняли люди известие о победе?

— Радио было только на площади у заводоуправления, я называла его рупор. И когда объявили об окончании войны, все, кто не был на вахте, пришли на площадь. У пруда собрались все жители окрестных деревень: Капотни, Чагино, Алексеевки. Там столько было слез: кто-то радовался, кто-то смеялся, плакали, все обнимались, кто-то пришел с баяном. У меня до сих пор дрожь, когда вспоминаю этот день. Все, что в песнях поется о Победе, — правда. Несколько раз по радио повторяли одно и тоже, и люди все шли и шли. Сразу же была такая легкость, война закончилась, хотелось что-то делать, создавать, восстанавливать все, столько энергии в нас вдруг появилось.

— Сильно ли Капотня была разрушена во время войны?

— Я не помню бомбежек. Но после войны мы вручную сносили бараки, стали возводить стадион. Я вступила в комсомол, было очень много общественной работы.

— А личная жизнь как складывалась?

— После окончания войны я познакомилась и с моим будущем супругом Михаилом Васильевичем, он закончил войну в Манчжурии танкистом. А в 47-м устроился на завод, в третий газоперерабатывающий цех помощником оператора. Всю жизнь вместе с ним отработали на МНПЗ. Его уже нет, но у меня богатая семья: двое детей, трое внуков и столько же правнуков, и я ни о чем не жалею!

Михаил Королев: «Сложно было выразить чувства, которые переполняли каждого из нас»

Михаил Михайлович Королев – один из лучших газосварщиков за всю историю МНПЗ. На его счету самые сложные сварочные работы при возведении новых установок предприятия. Михаил Михайлович награжден орденом Трудового Красного Знамени и медалью «За доблестный труд».

Он был участником Великой Отечественной войны – ушел на фронт семнадцатилетним мальчишкой и закончил войну в звании старшего матроса. Затем еще шесть лет отслужил в артиллерии. На Московский нефтеперерабатывающий завод он пришел сразу после демобилизации в 1951 году и проработал на заводе 46 лет.

— Мне было тогда 14 лет, я жил в селе Борец Рязанской области. Помню, что всех собрали на митинг, где объявили, что началась война и мобилизацию.

— А как попали на фронт?

— Я попал на фронт только через три года. Мне было семнадцать, меня призвали в армию в октябре 1944 года и отправили в Ленинград. В Кронштадте я прошел медкомиссию, а потом в Ленинграде проходил курс молодого краснофлотца. Нас готовили к присяге. Это было тяжелое время. Город все еще приходил в себя после снятия блокады. После присяги я попал во 2-й гвардейский полк зенитной артиллерии противовоздушной обороны Краснознаменного Балтийского флота. Сначала мы стояли под Ленинградом, отбивали налеты вражеской авиации. А потом нас перевели в Прибалтику. Полк входил в состав действующей армии, поэтому была полная боевая готовность. Мы жили в землянках, около орудий, спали, не раздеваясь. В Прибалтике я и встретил День Победы.

— Как это было?
— Рано утром командование объявило нам об окончании войны. Конечно, это была огромная радость. Мы пели песни, стреляли в воздух из автоматов. Сложно было выразить чувства, которые переполняли каждого из нас. Но служба есть служба, и мы оставались в боевой готовности вплоть до осени 46-го года, когда в полку началась демобилизация. А меня перевели уже в сухопутную артиллерию, где я прослужил еще шесть лет.

— В каком году вы пришли на МНПЗ?
— Это был 1951 год, я демобилизовался и пришел на завод слесарем. Но довольно быстро меня отправили учиться на газосварщика. Я сдал на отлично и теорию, и практику. И мне даже предлагали остаться работать в училище, но я хотел трудиться на заводе.

— Каким был завод после войны?
— Когда я только пришел, установок было мало, всего три цеха. Но завод быстро рос, и мне довелось участвовать в этом процессе: сваривать трубопроводы и отдельные блоки для большинства установок, которые затем стали гордостью завода. На заводе я проработал до 70-ти лет и только в 1997 году ушел на пенсию.

— Не жалеете, что отдали всю жизнь одному предприятию?
— Нисколько! Мне очень нравилась моя работа, хотя иногда приходилось работать сверхурочно, по двое суток. Но у меня получалось то, что я делал, ко мне обращались в самых сложных случаях, могли вызвать на завод даже ночью. Кстати, тогда качество сварки на самых ответственных участках проверяли рентгеном. Так что я был на своем месте, это большое счастье.

— Что бы вы могли пожелать нашим читателям?
— Найдите ту работу, которая будет вам нравиться. Это главное в жизни!

Екатерину Владимировну Смидович (1910–1993 гг.) знают многие из тех, кто учился в РГУ нефти и газа им. И. М. Губкина в разные годы. Это ученый с мировым именем, внесший большой вклад в развитие отечественной нефтепереработки.

Судьба этой замечательной женщины связана с нашим предприятием: в 1942–1943 гг. она работала руководителем исследовательской группы лаборатории Московского крекинг-завода. В то сложное время предприятие готовилось к переходу на новое сырье из Башкирии, которую тогда называли «Второе Баку». Именно с этой целью на заводе была организована специальная технологическая группа, в которой и начала работать Екатерина Владимировна. Башкирское сырье тогда использовалось на Уфимском НПЗ. Поступающие оттуда сведения о качестве сырья и об особенностях его переработки не вселяли надежды на легкий успех. В заводской лаборатории группой под руководством Екатерины Смидович были развернуты исследования крекинга образцов нового сырья в автоклавах и на непрерывно действующей опытной установке.

С поступлением нового сырья на завод работы переместились из лаборатории на промышленные установки. В тяжелых, изнурительных условиях люди работали по 12 часов. Екатерину Владимировну можно было видеть в разных местах установки в телогрейке и рукавицах с пробоотборниками и трубками. В том, что новое сырье было освоено и завод бесперебойно снабжал фронт топливом, была огромная заслуга Екатерины Смидович. Ее работа была отмечена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

В конце войны она начала заниматься педагогической деятельностью в Московском нефтяном институте им. Губкина, защитила кандидатскую, потом докторскую диссертацию, стала заведующим кафедрой технологии переработки нефти и газа. Екатерина Владимировна — автор 10 учебников и монографий в этой области, ее ученики работают в нефтепереработке по всей стране и за рубежом, среди них более 35 кандидатов и докторов наук.

Материалы предоставлены Людмилой Николаевной Шабалиной. 

Тамара Вишнякова работала инженером на Московском крекинг-заводе во время войны. Она вошла в число женщин, которые в самые трудные для страны годы работали на предприятии и ценой собственной жизни снабжали советские войска топливом. Воспоминания Тамары Вишняковой - единственные сохранившиеся мемуарные свидетельства очевидца и прямого участника драматических событий Великой Отечественной войны на Московском заводе.

Летом 1941 года она приехала в столицу с Уфимского НПЗ в составе группы молодых инженеров-химиков для освоения установок строящегося спеццеха по переработке нефтезаводских газов.

Тамара Петровна стала дежурным инженером в спеццехе №3 на полимеризационной установке №29. Этот цех был важным объектом Московского крекинг-завода, из перерабатываемых здесь газов планировалось получать высокооктановый компонент авиационного бензина (в то время самолёты-истребители и бомбардировщики летали на карбюраторных бензиновых двигателях).

Новый спеццех был запущен 22 июля 1941 года – в день первой бомбёжки Москвы. По словам Тамары Петровны, «в день, когда над Москвой рвались бомбы, работники цеха не думали об этом, а следили за чёткостью работы агрегатов, волновались не за свою жизнь, а за качество нового вида продукции».

С первых дней войны уход на фронт значительной части рабочих создал нехватку квалифицированных специалистов, в спеццехе остались только женщины: 2 инженера и 2 насосчицы. Пришлось обратиться к жителям Капотни и пополнить штат за счёт девушек 16-17 лет, начав их обучение.

Когда в октябре враг приблизился к Москве, началась эвакуация спеццеха. Был установлен так называемый «пост», который должен был сработать на уничтожение предприятия, если положение станет критическим и придётся оставить Москву.

Воспоминания Тамары Вишняковой

«16 октября 1941 года, моя смена с 8.00 утра, но попасть на электричку невозможно, они идут без остановок, полностью забитые людьми, которые ухитряются ехать даже на крыше. Ни одна машина не останавливается, все пролетают на бешеной скорости; кругом дым, гарь – в учреждениях жгут бумаги – немцы подошли очень близко.

Я и заводской химик Н.Л. Мальмед (работали в одной смене) понимали, что любыми способами мы должны попасть на завод, и решили идти пешком по Рязанскому шоссе до Люберец и дальше до завода (приблизительно 25 - 30 км). Когда мы добрались до завода, то застали толпу работников около заводоуправления во главе с директором завода П.К. Финенко, который объявил, что оборудование спеццеха в ночь с 15 на 16 октября было срочно эвакуировано, раздал всем трудовые книжки с записью «Уволен в связи с эвакуацией завода», и мы пошли обратно. 18 октября мы отправились в Наркомат нефтяной промышленности и получили направление на работу в Уфу на Уфимский нефтеперерабатывающий завод.

В Уфе я проработала до мая 1942 года, затем по решению Наркомата ПН о возобновлении работы на МКЗ, я вернулась в Москву.

1942 год оказался ещё более трудным для заводского коллектива. В связи с наступлением немцев под Сталинградом перестало поступать сырьё из Баку. Наркомат НП принял решение о передаче сырья на МКЗ с нефтесклада Ярославля, однако и эти запасы были израсходованы. К 1942 году в Урало-Поволжье была значительно увеличена добыча нефти, поэтому Наркомат НП принял решение о поставке на МКЗ восточной - ишимбаевской нефти, содержащей значительное количество сернистых соединений. Для переработки такой нефти нужна была высокоэффективная очистка от сернистых соединений, а на заводе оборудование имело малую мощность для щелочной очистки газа. Газ имел очень резкий, неприятный запах (за счёт меркаптанов) и сильно действовал на глаза, вызывал резь и боль. Из-за этого смена - 7-8 человек - к концу рабочего дня насчитывала двух - трёх, остальных увозили в заводскую медсанчасть (в цехе всегда дежурила машина скорой помощи).

Производственная напряжённость на заводе возросла. Бензовозы, автомашины, танки, прибывшие с фронта, стояли у ворот завода в ожидании топлива. Водители-фронтовики ожидали готовой продукции в операторной цеха, работники цеха очень волновались, как бы кто-нибудь из них не закурил, хотя на проходной проверяли наличие папирос, спичек, зажигалок. К счастью, при мне такого ни разу не случилось. Нередко ожидавшим водителям отпускали бензин «тёпленьким» - прямо из колонны.

Коллектив цеха изыскивал все возможные резервы, чтобы удовлетворить нужды фронта. Много радости приносили сообщения о наших победах. Это воодушевляло, давало силы работать ещё лучше, выпускать больше топлива для фронта, выполняя план».

В июле 1943 года предприятие вышло на плановую мощность, годовая программа была выполнена на 104%. А через год Тамара Петровна Вишнякова поступила в аспирантуру МНИ им. И.М Губкина. Она проработала в этом ВУЗе более 60 лет, стала профессором, опубликовала более десятка учебников и научно-технических изданий.

Материалы предоставлены Людмилой Николаевной Шабалиной.